80 лет назад, к 23 августа 1943 г., советские войска в ходе 50-дневного кровопролитного сражения разгромили немецко-фашистских захватчиков в Курской битве. Эта победа стала переломным моментом всей Великой Отечественной войны. Участницей этой исторической битвы является Мария Михайловна Рохлина, младший сержант, санинструктор 290-го гвардейского полка, 95-й гв. стрелковой дивизии, 32-го гв. стрелкового корпуса, 5-й гв. армии, Воронежского фронта (1943 г.).

Мария Михайловна Рохлина (дев. Коваль) родилась 28 сентября 1924 г. в селе Берестово Андреевского района Запорожской области. В 1941 году окончила среднюю школу и поступила в Харьковский авиационный институт на инженерный факультет, но из-за начавшейся войны к учебе не приступила. 25 июня 1941 г. отправилась на оборонные работы под Киев. Потом Мария Коваль примкнула к танковой бригаде, которая с боями отступала до Сталинграда. Принимала участие в боях на Дону и Сталинградской битве в районе Тракторного завода. Из-за обморожения была направлена в госпиталь, но сбежала на фронт и попала в 95-ю гвардейскую стрелковую дивизию, воевала в должности санинструктора санитарного взвода. Принимала участие в Курской битве, в форсировании Днепра, освобождении территорий: Украины, Молдавии, Румынии, Польши, Германии и Чехословакии. День Победы встретила в Праге. Трижды была ранена. Демобилизовалась из РККА в ноябре 1946 года. 

   Награды: орден Отечественной войны 1-й степени, медали «За боевые заслуги», «За отвагу», «За освобождение Праги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

Мария Михайловна вспоминает: «Когда я попала в 95-ю гвардейскую стрелковую дивизию, то меня зачислили в 290-й полк. В Прохоровку мы прибыли в ночь с 9 на 10 июля 1943 года. Мы начали размещаться, тогда ещё было светло. Один молодой парнишка только прибыл к нам, ходил и просил всех солдат поменяться с ним окопом. Ему достался очень глубокий и большой окоп. Он говорил: «Я же из окопа ничего не вижу». Но все привыкли к своим окопам, как к собственному дому. Никто не стал меняться с ним, ему дали два ящика из-под артиллерийских снарядов. Когда на следующий день рано утром немецкие танки пошли на нашу позицию, то они начали «утюжить» наши окопы. У нас в дивизии был очень хороший взвод бронебойщиков, вооруженный противотанковыми ружьями, 284-го гвардейского стрелкового полка. Взвод Павла Шпетного на высоте 226 из противотанковых ружей подбил семь танков. А восьмой танк, продолжавший двигаться дальше, «проутюжил» тот окоп, в котором находился этот парнишка. Он лёг между ящиками, и его не задело, но засыпало землёй, потому что на том месте танк, разворачиваясь, сделал что-то вроде полукруга, чтобы засыпать окоп основательно.

Под этот восьмой танк уже не было бронебойных патронов, а почти все солдаты-бронебойщики были либо тяжелоранеными, либо погибли. Тогда командир взвода П. И. Шпетный, будучи тяжело раненым, у погибших солдат собрал гранаты, сам бросился под танк и ценой своей жизни остановил его. Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза, и эта высота так и называется – поле Шпетного.

Раненых было очень много. Два дня на высоту 226 ползли ганки. Что было самым страшным? У нас в стрелковой дивизии не было ни одного танка. Мы прямо с марша вступили в бой. Обоз у нас был, и оружие, и патроны, и снаряды у нас тоже были. Другого оружия, кроме штатного, для борьбы с танками у нас не было. И поэтому мы с немецкими танками два дня сражались сами, без средств усиления. В составе нашей дивизии был 233-й артиллерийский полк. Солдат Данилов подбил из пушки пять немецких танков. Он был ранен, но остался жив и ему тоже присвоили звание Героя Советского Союза. Потом он погиб при форсировании Днепра.

Сцена боя была напряжённой, но люди выстояли против танков! Мы всегда говорили, что пришли из Сталинграда и у нас был сталинградский характер. Поэтому мы выдержали, мы выстояли! 12 июля 1943 г. ночью подошли танки 5-й гвардейской танковой армии (командующий П.А. Ротмистров). А немцы подошли к нашим позициям скрытно. Они, видимо, знали, что у нас нет танков, разведали наши слабые места и отправили танки в район Звонницы между совхозом «Красный Октябрь» и селом Прелестное. И тут их встретил Ротмистров со своей танковой армией. И так зaвязался бой... На этом поле горело всё: люди, железо, земля, вода, воздух... Это было страшно! Земля стала спёкшейся...

11 и 12 июля я целыми днями отвозила тяжелораненых на повозке. У высоты 226 был кустарник, там я находилась с лошадью и повозкой. Раненых было настолько много, что они лежали вокруг палаток нашего медсанбата, который располагался недалеко от этой высоты, у хутора Весёлый.

Однажды я привезла двух очень тяжелораненых. Умоляла, чтобы их сразу положили на операционный стол. Меня отправили с ними в госпиталь. Я поехала прямо по полю к деревне Подольхи. Там в школе располагался армейский^- госпиталь, и у меня взяли этих ребят сразу же. Вокруг этого госпиталя было очень много могил. Некоторые солдаты не могли дождаться операции и умирали там.

12 июля, часов в шесть утра, начались бои, а накануне ночью прошёл дождь. Берега реки стали топкими, немецкие танки в них вязли, а наши – нет. В тот день я опять возила раненых, и меня была последняя поездка в Подольхи. Я привезла четырёх раненых. До этого у дороги лежал молодой солдатик, который зажимал живот руками и страшно кричал, звал маму. Я остановила повозку, подошла к нему. У солдата осколком снарядом был разорван живот, и прямо на землю выползали кишки. Чем больше он кричал, тем сильнее они у него выползали. Я руками брала кишки и вместе с землёй пыталась их вернуть в живот, чтобы сделать перевязку, иначе его было не спасти. Но я ничего не могла поделать. Сначала он кричал, потом его голос становился всё тише и тише. И вдруг затих.

Когда он затих, раненые попросили, чтобы я отвезла их скорее в медсанбат... Его голова лежала у меня на коленях. Я положила его и попыталась взять его документы, но их не было. Я оставила его, но до сих пор не могу прийти в себя...

Вскоре я сдала этих четырёх раненых в медсанбат и прислонилась к палатке. Вышла сестра, подошла ко мне и спрашивает, как меня зовут. А я не поняла, какой вопрос она мне задала. Потом сестра мне сказала: «Я Нина. А ты кто?» Я назвала себя. Нина подвела меня к бочке с водой и сказала! «Умойся». Тогда я снова не могла понять, чего она от меня требовала. Нина наклонила мне голову, умыла, сняла со своей головы косынку и вытерла моё лицо. Вскоре я потеряла сознание. В медсанбате я пролежала два месяца, вплоть до освобождения Полтавы 25 сентября 1943 г. В тот же день было партийное собрание, на котором меня приняли в партию, и с тех пор я коммунист».

А.И. Гончаров